Валерий Лукин, начальник РАЭ, заместитель директора ААНИИ.
– «Академик Федоров» ходит в Антарктиду каждый год. Почему людям до сих пор каждый раз интересна эта тема?
– Электрички, например, в Гатчину отходят по нескольку раз в день, и, безусловно, отход новой электрички не так привлекает внимание. Суда Антарктической Экспедиции отходят раз в году. По большому счету, за 60 лет существования РАЭ было много судов различного назначения – экспедиционных, грузовых, научно-исследовательских, пассажирских – и говорить о том, что это какое-то из ряда вон выходящее событие сложно. Но, согласитесь, Антарктическая экспедиция для любой страны, особенно для России – это неординарное явление. прежде всего, из-за того, что деятельность экспедиции осуществляется на противоположенном краю Земли.
С учетом изменения курса рубля выходит, что реальное сокращение бюджета экспедиции составляет 35%. А вот это уже кусается
Сейчас многие люди связывают исследования на Южном полюсе с уникальным подледным озером Восток. По этому поводу появляются «желтые» новости про таинственные «огоньки» в толще воды или найденной там внеземной цивилизации. Валерий Владимирович заверил: это все «полная чушь, ничего подобного зафиксировано не было».
Буровая установка на станции «Восток»
Тем не менее, работы на этом озере приостановлены. Не «заморожены», не «отменены», а приостановлены. Ничего страшного, как говорят в ААНИИ, нет: такое уже было. В 1998 году работы приостановили по требованию других стран – те боялись, что российские технологии испортят экосистему озера. Спустя восемь лет доказали обратное и возобновили работы.
Сейчас вся толща скважины заполнена специальной буровой «незамерзайкой», и только в нижней ее части – 70 м льда. Он образовался естественно, из воды озера. Так что работы можно продолжить в любой момент. Проблема в том, что это самая дорогая часть Антарктической программы.
– Экспедиции в Антарктиду–занятие недешевое. Как кризис сказался на программе?
– Сейчас есть достаточно серьезная финансовая проблема. Но она не в том, что государство стало выделять на 10% меньше – этого никто бы и не заметил. Дело в том, что наша деятельность осуществляется далеко за пределами России, и судам нужно заходить в иностранные порты для пополнения запасов топлива, продовольствия и пресной воды. И никаким импортозамещением эти проблемы не решить. Мы вынуждены арендовать самолет на лыжно-колесных шасси, который отечественная промышленность не выпускает. Пока. Он летает под канадской регистрацией с канадским экипажем. Мы пользуемся международной системой связи INMARSAT. Мы покупаем билеты для полетов в Южную Африку или Южную Америку. За все это надо платить в свободно конвертируемой валюте. В итоге, с учетом изменения курса рубля, выходит, что реальное сокращение бюджета экспедиции составляет 35%. А вот это уже кусается.
А всем партнерам мы просто сообщили о наших логистических трудностях – поэтому 48 человек, которые сядут на «Федорова» в Кейптауне, летят туда на деньги организаций их направляющих. Мы сокращаем авиационное сообщение со станцией Восток – поэтому не можем там организовать летний сезон. Мы сокращаем продолжительность рейса судна «Академик Федоров».
– В этом году планируется меньше программ, чем в прошлом…
– По большому счету, сокращение произошло не из-за того, что мы сократили программы, нет. Просто мы получили меньше заявок. В прошлом году нам поступили заявки от 31 организации – научно-исследовательской, научно-образовательной, научно-производственной организации нашей страны на выполнение 70 проектов, то в этот раз мы получили заявки от 28 организаций – будет 56 проектов. Но мы все заявки удовлетворили.
– Кто сейчас на борту ледокола «Академик Федоров»?
– На борту — 76 человек экипажа, 96 членов экспедиции. Еще 48 присоединятся в Кейптауне. Таким образом, 144 человека экспедиции. Плюс к этому, в конце января пойдет второе наше судно – «Академик Трешников». На нем пойдут все остальные люди.
– А чем занимаются те, кто сейчас в Антарктиде?
– Сейчас у нас работает зимовочная экспедиция. Задачи у нее вполне традиционные: во-первых, выполнение программ мониторинга окружающей среды, во всех природных сферах Антарктики – от околоземного пространства до недр Земли, во-вторых – ремонтные и строительные работы, в-третьих – подготовка мусора к вывозу из Антарктики, и, в-четвертых, логистика. Сейчас, например, на станциях Новолазаревская и Прогресс готовят взлетно-посадочные полосы. На разных станциях выполняются разные программы, но везде – метеорология. На двух – аэрология. На прибрежных (Прогресс, Мирный, Беллинсгаузен) – океанология. На станциях Прогресс, Беллинсгаузен, Новолазаревская и Мирный принимают данные с искусственных спутников Земли о состоянии ледяного покрова и процессах в атмосфере, на Новолазеревской исследуют сейсмологию – регистрация всяких землетрясений и других процессов в земной коре происходит там. На Востоке – метеорология, измерение геомагнетизма, физических процессов в ионосфере.
– Как объяснить обычному человеку, зачем в кризис тратить миллионы на эти исследования, если они не приносят никакой практической пользы?
– Все просто. У любого государства есть свои интересы в различных районах земного шара. Особенно это касается тех стран, которые считают себя глобальными державами. А Антарктида – это континент, на котором нет никакого территориального деления. Нет государственных границ, нет таможенных служб. Так что там делать? Интересы любого государства можно разделить на три основные группы: национальная безопасность – в широком смысле слова, – экономическое процветание и национальный престиж. В плане обеспечения безопасности есть задача – сохранение Антарктики в качестве региона мира, международного сотрудничества, науки и охраны окружающей среды – чтобы на 6 континенте не было очагов международной напряжённости. А главное – отслеживание глобальных изменений климата, которое можно сделать только там. Это особенно важно для России.
– Почему именно в Антарктиде и почему «особенно для нашей страны» – мы ведь находимся на другом конце света, как вы сказали?
– Климат на Земле, в основном, определяют два фактора: космофизический – то есть, в первую очередь, солнечная энергетика, – и антропогенный. В Северном полушарии в настоящее время антропогенная нагрузка огромна – много заводов, автомобилей и так далее. И разделить, какие климатические изменения происходят, например, из-за выбросов CО2, а какие – из-за солнечной активности. А в Антарктиде нет ни промышленности, ни сельского хозяйства, ни развитой транспортной коммуникации, ни городов. Соответственно, никакого влияния человека на окружающую среду. Таким образом, в Антарктиде мы можем исследовать космофизические явления в чистом виде.
Более 65% территории России находится в зоне вечной мерзлоты. И потепление климата на 1-2 градуса может повлечь за собой катастрофические последствия, сравнимые с ядерной войной. Будут разрушаться фундаменты зданий, железные и шоссейные дороги, опоры линий электропередач, нефте- и газопроводы, покрытие аэропортов и так далее. Поэтому нам жизненно необходимо отслеживать эти изменения, чтобы быть к ним готовыми.
Фото: aari.ru, planetpuide.ru, cryosol.ru, utimenews.org, личный архив
Leave a Reply